2025
Пластик, 3D-печать, дерево, эпоксидная смола, энкаустика

2025
Plastic, 3D printing, wood, epoxy resin, encaustic

2025
Дерево, 3D-печать, эпоксидная смола

2025
Wood, 3D printing, epoxy resin

2025
3D-печать, пластик, энкаустика

2025
3D printing, plastic, encaustic

2025
Холст, масло, пластик, 3D-печать

2025
Oil, plastic, and 3D printing on canvas

2025
3D-печать, пластик, энкаустика

2025
3D printing, plastic, encaustic

В основу праздничной иконографии Преображения положено евангельское повествование о чуде явления трем апостолам божественного света и славы Иисуса Христа на горе Фавор. В верхнем регистре иконы традиционно изображен Спаситель с пророками Илией и Моисеем, в нижнем — апостолы Пётр, Иаков и Иоанн.

Иконы представляют собой не только религиозные артефакты, но и, ретроспективно, — художественные произведения, в которых присутствуют особые изобразительные элементы. В ранних иконах одним из ключевых элементов, обозначающих природу, были горки — стилизованные изображения гор и холмов в виде ступенчатых форм. Они изображались подчеркнуто канонично, образуя повторяющиеся ряды. Пейзаж служил символическим фоном, подчеркивающим духовное содержание сцены, которое имело в иконе большее значение.

The festive iconography of the Transfiguration is based on the Gospel episode that recounts the miraculous revelation of the Lord’s divine light and glory to three of Christ’s apostles on Mount Tabor. In the upper register of the icon, as per tradition, Christ is depicted flanked by the prophets Elijah and Moses; in the lower register appear the apostles Peter, James, and John.

The icons are more than religious artifacts; retrospectively, they can be regarded also as works of art characterised by distinctive pictorial elements. In early iconography, one such representation of natural scenery was ‘the slopes’ — stylised depictions of hills and mountains rendered as tiered structures. These were depicted in a deliberately canonist manner to form repetitive patterns. The landscape served as a symbolic backdrop, emphasising the spiritual essence of the scene which, in icon painting, held the greatest significance.

Дверь в жертвенник располагается в нижнем ряду иконостаса, слева от Царских врат.

В отличие от последних, дверь в жертвенник может использоваться для входа и выхода из алтаря в любое время вне символической последовательности действий церковных служб.

В иконе пейзаж сопутствует развитию повествования. Пространство изображается пустынным, лишь с небольшим количеством растительности и одним повторяющимся на иконе деревом — собирательным образом райских кущ. Природа показана как второстепенный элемент, заполняющий сюжетное пространство.

The door to the prothesis is found in the lower tier of the iconostasis, to the left of the Holy Doors. Unlike the Holy Doors, it may be used freely to enter and leave the sanctuary outside the ritual order of liturgical services.

In this icon, the landscape supports the unfolding narrative. The space is sparse, with minimal vegetation and a single recurring tree — a generalised image symbolising the verdant groves of Eden. Nature here operates as a secondary element, a sort of filler to the narrative space.

Пейзаж в портрете воеводы И. Е. Власова занимает особое место в композиции картины. Через оконный проем на заднем плане открывается вид на Нерчинские рудники с плавильными печами и работающими людьми — это один из первых светских пейзажей в русском искусстве. Пейзаж в портрете — явление не редкое, однако именно в этом произведении он представляет визуальное свидетельство личной биографии Власова и его участия в развитии промышленности.

The landscape in Grigory Adolsky’s Portrait of Voivode Vlasov holds a special place in the composition. Through a window in the background, one sees the Nerchinsk mines, complete with smelting furnaces and labourers — one of the earliest secular landscapes in Russian art. While landscapes are not uncommon in portraiture, in this particular work the background serves as a direct visual attribute of Vlasov’s biography and his role in the development of Russia’s industries.

В XVIII — начале XIX века под влиянием классицистической традиции природа изображалась в совершенном виде. Многие художники отправлялись на пенсион в Италию, ландшафты которой были близки к идеалу. Федор Матвеев большую часть своей жизни провел в этой стране. Особенность его работ — преувеличенная идиллия в изображениях природы. Делая зарисовки на пленэрах, художник дорабатывал пейзажи в студиях, добавляя стаффаж — небольшие фигурки людей и животных, тем самым изображение все больше отдалялось от реальности.

In the 18th and early 19th centuries, under the influence of the classical tradition, nature was depicted in its idealised form. Many artists received official study grants to travel to Italy, whose landscapes were seen as the closest visually to the classical ideal. Fyodor Matveev spent most of his life in Italy. A hallmark of his style was the exaggerated idealisation in depictions of both natural scenery and its accoutrements. Working from open-air sketches, the artist would enhance the landscapes in the studio and often augment them with staffage, thereby creating images that drifted further and further away from reality.

Андрей Шильдер стремился передать атмосферу момента, используя светотень и цветовую гамму для создания выразительности. Его пейзажи часто наполнены ощущением тишины, спокойствия и умиротворенности. На картине «Пчельник» изображены деревянные колоды — такой вид ульев наиболее близок к природным условиям, в которых живут пчелы.

Произведение демонстрирует стремление автора к реалистичному изображению природы с акцентом на ее повседневную красоту. Представленную работу Шильдер подарил Нижегородскому государственному художественному музею в честь его открытия.

Andrey Shilder sought to convey the ambience of the moment through the interplay of light and shadow, as well as colour as his primary means of expression. His landscapes frequently evoke feelings of stillness, serenity, and tranquillity. The Apiary features traditional log hives — a beekeeping technique closest to the bees’ natural habitat.

The painting reveals the artist’s commitment to portraying nature realistically, with an emphasis on its beauty in the everyday. Shilder donated this work to the Nizhny Novgorod State Art Museum on occasion of the museum’s official opening.

В коллекции Нижегородского художественного музея есть работы знаковых художников, чьи имена ассоциируются со становлением жанра пейзажа в России: Ивана Шишкина, Алексея Саврасова, Архипа Куинджи, Василия Поленова, Ивана Айвазовского, Михаила Клодта. Отдельный зал основной экспозиции музея посвящен Исааку Левитану. Он был ключевой фигурой в переходе от академического или этнографического взгляда на ландшафт к пейзажу как выразителю внутреннего состояния. Творчество художника отличается глубокой лиричностью, тонким чувством природы и умением передавать эмоциональные ощущения через изображение ландшафта. Его «пейзаж настроения» как жанр отличается тем, что человек мог быть в нем вовсе не изображен, но при этом чувствуется его рефлексирующее присутствие.

В своем творчестве Левитан нередко изображал пасеки. На одной из его работ в коллекции музея изображены пчелиные ульи на лесной поляне, окруженные деревьями и кустарниками. В картинах Левитана передана поэтичность обыденной сельской жизни и традиционного уклада русской деревни, которая выражается в особой связи между человеком и природой.

The collection of the Nizhny Novgorod State Art Museum holds works by iconic artists who were instrumental in the development of landscape painting as a genre in Russia: Ivan Shishkin, Alexei Savrasov, Arkhip Kuindzhi, Vasily Polenov, Ivan Aivazovsky, and Mikhail Clodt. A dedicated hall in the museum’s permanent exhibition is given to Isaac Levitan — a key figure in the transition from an academic or ethnographic view of the landscape to a genre that lends expression to the inner life of the psyche. Levitan’s work is marked by profound lyricism, an astute sense of nature, and an aptitude for expressing emotion through the depiction of nature. His signature sub-genre of the ‘mood landscape’ is characterised by the often complete absence of human figures, while still capturing a reflective human presence.

Levitan periodically turned to the subject of apiaries in his work. One such piece is part of the museum’s collection: It depicts wooden hives set in a forest clearing, surrounded by trees and shrubs. Levitan’s oeuvre conveys the poetic charm of the unassuming rural life and the traditional ways of the Russian countryside — where humanity and nature co-exist within a special bond.

В картине «Пасека» ульи не выведены на передний план как отдельные объекты, а гармонично вписываются в общий ландшафт, создавая ощущение единства природы и человеческого труда. Этот подход характерен для того времени, когда в пейзаже все чаще стали искать глубокие философские и психологические смыслы. Художник показывает мир, в котором каждое живое существо, включая человека, становится частью бесконечно сложного природного механизма.

Живописец Иван Похитонов не получил системного академического художественного образования и учился частным образом, что во многом освободило его стиль от строгой каноничности. При этом долгое время он жил во Франции, общаясь с художниками, вдохновляясь импрессионистическими приемами создания образов и перенимая его особенности. Он был близок к передвижникам, выставлялся с ними, но по духу его работы часто тоньше и более созерцательные.

Pokhitonov’s Apiary does not foreground the beehives as stand-out objects but rather integrates them seamlessly into the overall landscape, creating a sense of unity between nature and human labour. This approach reflects the sensibility of the era, when landscape painting was increasingly preoccupied with philosophical and psychological meanings. The artist presents a world in which every living being — including humankind — is portrayed as part of an infinitely intricate natural mechanism.

A privately and self-taught painter without formal academic training, Pokhitonov developed a personal style free of strict academic conventions. Much of his life was spent in France, where he interacted with artists and drew inspiration and techniques from Impressionism, adopting some of its imagery and style. Although he associated with and exhibited alongside the Itinerants, his painting is often more contemplative and nuanced.

В романтизме, расцвет которого пришелся на начало XIX века, природа была одним из ключевых живописных сюжетов. Пейзажи той эпохи экспрессивны и драматичны, часто насыщенные эмоции художники изображали через бушующее море, одинокие горы и скалы, деревья. Природа в их работах оказывалась надрывной, неспокойной и неукротимой. Эти черты заметны в картине Юлия Клевера, одного из признанных мастеров «романтического реализма». В работе чувствуется влияние романтического канона живописи в момент, когда этот жанр уже устоялся. По мнению современного философа Тимоти Мортона, идеи романтизма актуальны и в современности: тогда люди осознавали особую связь с природой и неотделимость от нее. Он рассматривает романтизм как раннюю форму экологического мышления.

In the age of Romanticism — which reached its peak in the early 19th century — nature emerged as one of the principal subjects of painting. Romantic landscapes are charged with expression and dramatism: Surging seas, solitary mountains, cliffs, and trees were all used by artists to convey intense emotion. Nature was depicted as savage, tormented, and untamable. These qualities are evident in this work by Yuly Klever, a renowned master of ‘romantic realism’. His Sunset is markedly influenced by the romantic tradition at a time when the genre had already established itself. According to contemporary philosopher Timothy Morton, the ideas of Romanticism continue to be relevant today. Back then, people were coming to realise their special bond with and inseparability from nature. Morton interprets Romanticism as an early form of ecological awareness.

Работы Борисова-Мусатова сочетают в себе реальность и вымысел. Так, усадебный дом, расположенный на вершине холма, имеет реальное воплощение, а за основу женских фигур взяты образы близких художника. Пейзаж у Борисова-Мусатова — почти всегда театральная сцена, внутри которой пересекаются разные времена. В частности, в «Отблеске заката» основной темой стал мотив ухода: перспектива втягивает взгляд внутрь, дорожка уводит за фигурами, закатный свет окрашивает мир в прощальные оттенки — уходит сама эпоха. Пейзаж при этом довольно декоративен, не стремится к реалистичности, здесь происходит его полное слияние с сюжетом.

The works of Viktor Borisov-Musatov merge reality and fantasy. The manor house perched atop the hill in this painting is based on an actual building, and the female figures are modelled on close acquaintances of the artist. His landscapes almost invariably function as a kind of theatrical stage, where different eras intersect. In Gleam of Sunset, the central motif is that of departure: The path in perspective leads the viewer’s gaze into depth and towards the figures, as the sunset casts a farewell tint onto the world — it is an end of an era. The scenery itself is mostly decorative and contains no intention of realism, blended in completely with the prevailing narrative.

На рубеже XIX–XX веков объектом интереса художников становится городская среда. Новая функциональность, архитектурная ритмичность и масштабы жилых и промышленных сооружений в картинах пришли на смену природным пейзажам. На этом полотне изображена Воскресенская мануфактура в Подмосковье. В отличие от сложившейся на тот момент тенденции, в фокусе внимания Игоря Грабаря не утилитарность, а впечатления от увиденного, которые он оставлял в своих дневниках и фиксировал в работах. В этом он остается верным главному направлению своего творчества — импрессионизму, — о чем говорит и внимание к свету фабричных ламп, проступающих из глубокой простирающейся серости.

At the turn of the 20th century, artists began to turn their attention to the urban environment. New spatial functions, the rhythm of architecture, new residential and industrial scale seem to occupy the place once reserved for natural scenery. This painting depicts the Voskresenskaya Factory near Moscow. Unlike the prevailing tendency to depict such subject matter through the lens of its utilitarian function, Igor Grabar focused instead on his personal impressions as an artist, which he recorded in both his journals and his paintings. In doing so, he remained true to his artistic movement of choice, the Impressionism — evident here in his particular attention to the glow of factory lights cutting through the depth of overbearing grayness.

Константин Юон в своей работе стремился воссоздать зарисовку городского ландшафта в его документальной верности. Путешествуя по России, он часто делал этюды к своим простым бытовым пейзажам. Природные и городские виды в его картинах лишены вымысла и приукрашивания. Это произведение, написанное в конце XIX века, отражает как особенности творчества художника, так и более широкий художественный контекст времени. На рубеже веков пейзаж как жанр выходит на передний план вместе с импрессионистами, которые стремились через природу передать течение времени и движение жизни.

In this work, Konstantin Yuon attempts to capture the cityscape with the faithfulness of documentary accuracy. As he travelled throughout Russia, he often sketched studies for his scenes of everyday life. His depictions of natural and architectural views are free from embellishment or augmentation. Painted at the turn of the 20th century, this piece reflects not only the artist’s hallmark style but also the broader artistic context of the era. This was when landscape painting was elevated alongside Impressionism as a way to express through scenes of nature the passage of time and the dynamism of life.

Константин Богаевский соединял символизм и элементы искусства раннего Возрождения. Свои пейзажи автор называл «видениями»: он почти никогда не изображал реальные места, а скорее создавал мифологические образы природы и местности. Фрагменты крымских гор, руины, рассветное или закатное солнце образуют метафизические пространства, символизирующие переход между мирами. Природа в живописи Константина Богаевского — это вместилище памяти о прошлых эпохах и непостижимая нечеловеческая сила. На фоне процессов индустриализации и урбанизации художник стремился запечатлеть недвижимое, безвременное и вечное.

Konstantin Bogaevsky combined Symbolism with elements of early Renaissance art. He referred to his landscapes as ‘visions’: Rarely based on real locations, they conjured up mythologised images of nature and terrain. Fragments of the Crimean mountains, ruins, and the light of dawn or sunset come together to form metaphysical spaces that symbolise transition between worlds. For Bogaevsky, nature was both a vessel of historical memory and an incomprehensible, inhuman force. In the face of rapid industrialisation and urban expansion, he strove to capture what is immovable, timeless, and eternal.